lfirf: (Default)

 https://www.facebook.com/mikhail.nemtsev.7/posts/10156840875931049

ПАМЯТИ АРМИНА Т. ВЕГНЕРА Геноцид армян в Османской империи теперь очень хорошо, подробно изучен. Он был задокументирован десятками иностранцев, от чьих глаз турки старались всё скрывать, - но всё скрыть не могли. Но в Европе с её Мировой войной мало кому было дело до того, что происходило в одной из окраинных стран. Ключевую роль в том, что эти события стали известны, сыграл военный санитар германского экспедиционного корпуса Армин Вегнер.

Большинство фотографий, которые сейчас можно найти в любой книге о геноциде армян, сделаны и вывезены из Турции Армином Вегнером. Он создал визуальный образ геноцида армян.

В 1914 году он ушёл на войну добровольцем, служил унтер-офицером в санитарных войсках на восточном фронте, был награждён за личную храбрость, и затем летом 1915 года откомандирован в Стамбул.
Как относилось немецкое командование к тому что союзники -турки начали депортировать и уничтожать армян? Относилось с пониманием. Вегнер попытался протестовать, был лишен звания и исключен из армии. Он всё-таки восстановился на службе, но у же в должности рядового и был отправлен с глаз долой - на Евфрат, в состав экспедиционного корпуса. И то что он там увидел его ошеломило. В Германии он был сыном прусского аристократа, студентом юрилического факультета. любил эспрессионистов, писал стихи, и ушёл на войну санитаром, чтобы не убивать. И вот там, во внутренних районах Турции, на юго-востоке, он оказался в самом эпицентре геноцида. Он увидел детей, умирающих на песке от жары и голода, переполненные обреченными на смерть палаточные лагеря, и так далее и так далее. Ничего подобного он себе и представить не мог. Вегнер был солдатом дружественной армии и имел приказ ничего не замечать. И он нарушил этот приказ, значит, нарушил присягу. Теперь его дело состояло в том, чтобы узнать, увидеть, запомнить и рассказать другим. Вегнер был неплохим фотографом, и он нaчал фотографировать то, что видел. Его командование, в общем, отнеслось к этому адекватно: плёнки у Вегнера изъяли и назначили его санитаром в поразделениe для больных тифом, с расчётом, что он там заболеет и умрёт. Он заболел тифом, - но всё-таки выжил, и продолжил фотографировать. Плёнки он прятал под одеждой. Полгода спустя, на обратном пути через южную Турцию, как он потом писал, он приходил на тем места, где были лагеря депортированных -там не было уже совсем никого и ничего...

Позже он стал довольно писателем, прочитал в послевоенной Германии десятки публичных лекций о событии, которое тогда ещё не называлось "геноцидом"... само это слово для обозначения таких преступлений появилось и вошло в оборот позже благодаря адвокату Рафаэлю Лемкину. Вегнер называл это "Der Völkermord" - "убийство народа". Они несколько раз обсуждали это небывалое преступление с Лемкиным и тот в своей работе пользовался наблюдениями и идеями Вегнера, но ввёл более удобное для международного использования понятие "геноцид".
В 1933 году успешный немецкий писатель, автор популярных книг о путешствиях и несокльких сборников стихов, Армин Вегнер написал письмо Гитлеру с протестом против преследования в Германии евреев. Известно, что это письмо Гитлеру был доставлено. Из всех немецких писателей на такое решился только он. Вскоре Вегнер был арестован, прошёл концлагеря, где его чуть не замучили до смерти, покинул Германию (навсегда), встретился с женой, немецкой еврейкой Лолой Ландау ( о ней должна быть отдельная история) в Лондоне, попытался начать новую жизнь с ней в британской Палестине, уехал в Италию... жил там до конца войны, во время немецкой оккупации жил под чужим именем... преподавал немецкий язык... И всю оставшуюся жизнь он чувствовал долг свидетеля. Он опять и опять писал о геноциде армян. Он стал одним из первых людей, удостоенных звания "Праведник мира" в Израиле. Но Вегнер так и не смог избавится от невыносимых воспоминаний о том, что он пережил в Анатолийской пустыне. Идея, которую можно извлечь из притчи о жизни Вегнера,совпадает с важнейшим уроком геноцидов ХХ века: человеческое достоинство важнее лояльности, свидетельство (истина) важнее присяги.

lfirf: (Default)
 Anna Frid

Американское консульство в Марселе стоит на площади Вариана Фрая.

Который некогда недолго числился при консульстве - но в сорок первом был отозван домой за впечатляющее превышение полномочий.

Состоявшее вот в чем. Миссией Вариана Фрая было вывезти в Америку человек двести евреев почище, каких-нибудь культурных деятелей.

Он, конечно, немедленно вывез, в том числе Шагала и Арендт. А по ходу дела увидел, что тут в Европе творится вообще - и начал впечатляющую отсебятину. Пытался выбивать еще и еще квот. Отчаявшись, организовывал отход через Пиренеи в Португалию. Сотрудничал, среди прочих, с богатой американкой Мэри Джейн Голд - она прятала евреев у себя на вилле и много что финансировала. Договорился о содействии с марсельской организованной преступностью. В конце концов, стал просто подделывать визы.

И был отозван.

В сорок втором написал статью The Massacre of Jews in Europe. В сорок пятом - книгу о том же. Все это прошло не особо замеченным.

Мотался по разным работам, в конце концов преподавал латынь. Пил. Страдал от психического расстройства, дважды развелся, умер в шестьдесят седьмом.

Спас не менее двух тысяч человек, а может, и четыре тысячи. Это уж как считать, он же там не один был.

lfirf: (Default)

telegra.ph/Iogann-Cygan-Trollman-i-nacizm-02-06 

и текст по ссылке копирую сюда

Иоганн «Цыган» Тролльман и нацизм.

 

Жил-был в Германии знаменитый боксёр по имени Иоганн Тролльман. Происходил он совсем из низов, и сделал свою карьеру, выступая сперва в кулачных боях в пивных. Дела у него шли отлично, он разработал свою методику боксирования, и в 1933 году ему предстоял бой на чемпионате Германии по боксу. 

 

Read more... )
lfirf: (Default)

 Так как возможности кликом зашарить с ЖЖ на Дрим не нашла, пойду другим путем))

оригинальный пост: shakko-kitsune.livejournal.com/1197004.html

И прямой копипаст

Кэрри Фишер -- голливудский "доктор сценариев"

Чем занималась Кэрри Фишер после принцессы Леи? Ну, все знают -- алкоголь, наркотики, профуканные годы. А вот и нет: у нее была работа, причем ей мы обязаны большим количеством любимых фильмов.

Есть в Голливуде такая профессия -- script doctor. Это когда сценарий уже готов и съемки вот-вот стартуют или даже уже начались, но понятно, что сценарий "не взлетит", и надо срочно его спасать. И тогда приглашают профессионала, который наносит завершающие мазки, спасает сцены, переписывает диалоги. В титры обычно этого реаниматора не вставляют. Хотя порой оказывается, что магия, которая исходит от фильма, возникла именно благодаря этому прикосновению руки мастера. Том Стоппард был "доктором сценария" для "Индианы Джонса и последнего крестового похода" и "Сонной лощины". Аарон Соркин --- "Списка Шиндлера", "Скалы" с Коннери и "Врага государства" с Уиллом Смитом, Теренс Малик - "Грязного Гарри" и так далее. Оплачивается эта работа хорошо, кстати. И Кэрри Фишер активно занималась этим делом, причем в свое время она была одним из самых востребованных авторов в городе, зарабатывая около 100 тыс. долл. в неделю.
Read more... )
lfirf: (Default)
http://filmdoc.ru/vecher-pamyati-nikolaya-obuxovicha-40-dnej/ -- список кинодокументалистики Обуховича.
"Наша мама герой" посмотрела. Чувства двойственные. очень уж как на мое ощущение режиссерского вИдения много.
Посмотреть собираюсь «Четвертый сон Анны Андреевны», "Срочно требуется песня", "Диалоги". А дальше видно будет
UPD да, "режиссерское вИдение" так и прет... на 16-й минуте: о фиьме "Малинина" Обухович увидел эти кадры (с сумкой проходит в президиум и по-хозяйски ставит ее рядом ) за 4 года до того, как начал снимать фильм о ней, и приехав, ЗАСТАВИЛ найти эту сумку на чердаке и всюду ходить с ней (всюду -- это всюду: на ферму тоже). ккинодокументалист(((.... "м-м-мастер" женского портрета

Фаже

May. 1st, 2017 04:41 pm
lfirf: (Default)
Читая "Спиральное море" (кстати рекомендую любителям фантастики. Тому, что это космоопера -- не верьте. Не большен, чем книга "Семь дней в мае" -- политический триллер, как известно. Никаких тебе роковых красоток, deus ex machina и прочих атрибутов жанра.) наткнулась на упоминание. Полезла гуглить -- да, реальный человек. Да, нашел как лечить проказу... нет, никакими глупостями в виде памятников или там не знаю -- медцентров его имени -- не удостоен...
https://www.hij.ru/read/issues/2016/february/5835/ -- статья о нем в ХиЖ
О "Спиральном море" постараюсь написать отдельно, если не заленюсь. Книга хороша! но льень может перебороть
lfirf: (задумчивая)
нет, не знала про адрес по домовладельцу. Про то, как влияет предубежденность -- знаю. Как по мне, очень сложный для отлова таракан
http://www.radiosvoboda.org/a/27079412.html
Оксана Забужко
ПОДІЛИТИСЬ


Нема в Києві «дому Булгакова». І не було ніколи. Меморіальний музей – слава Богу, є, а от «дому» – вибачте, нема
(Рубрика «Точка зору»)

Наша пісня гарна й нова… Похвалилися мені добрі люди свіжовиданим (до Дня Києва) альбомом – «Дом Булгакова». І взяв мене сум: люди щиро вірять, що займаються культурою, – і не усвідомлюють, що сам цей заголовок є по суті войовничо АНТИкультурним, у стилі «ДНР/ЛНР»: за давністю літ уже мовби й не завважуваний, але від того не менш брутальний «отжим недвиги».

Зав’язуйте вже з цим мемом, панове, годі. Нема в Києві «дому Булгакова». І не було ніколи. Меморіальний музей – слава Богу, є, а от «дому» – вибачте, нема. Бо будинки в Києві, якщо хто не в курсі, ще на початку минулого століття маркувались (і на поштових адресах значились!) – за ІМЕНАМИ ВЛАСНИКІВ, і аж ніяк не «понаєхавших» квартирантів. Всяк киянин знає, що Шевченко жив на Козинці у домі Житницького (меморіальний музей біля Майдану), а резиденція американського посла міститься на Покровській у домі Стрельбицького. І тільки «домик Петра I» (київського війта Биковського) і «дом Булгакова» радянська влада рішуче й навідріз позбавила їхніх справжніх імен. Просто, взяла й «отжала» у міста – разом із добрячим шматком його, міста, історії.

Перепрошую, але нині час не тільки на перейменування міст і вулиць, охрещених на честь «ґіві-моторол» свого часу, – а й на «культурні реституції» після всього, ними наброєного. А це якраз і вимагає фахового підходу. І ще – звичайної людської чесноти, і (зовсім трошки) – інтелектуальної відваги (рівно стільки, щоб «переступити через стереотип»). Адже ж небагато, так?

Господарі й квартиранти

Андріївський узвіз, 13 – це дім Василя Листовничого. Українського архітектора, інженера, почесного громадянина Києва, чоловіка по-своєму визначного – в культурних націй таким присвячують окремі монографії. (Я навіть застала змалку міську леґенду, ніби саме його батько, збанкрутілий синок славного на весь Київ «купця з-за Канави» – тільки не «цилюрника», а, як Сірки, по «вірьовках і ґвоздках», – послужив Михайлу Старицькому прототипом до образу Голохвостого: безтурботний консумеризм, це вічна проблема «дітей-мажорів», одначе Листовничий-молодший, як виглядає, вдався в козарлюгу-діда, замолоду заприсягся відновити родинний маєток та сплатити батьківські борги – і свого слова додержав!). Збереглись по цілій Україні проектовані ним будинки (у Вінниці точно один зацілів, в Острозі це була жіноча гімназія, а взагалі гімназій він набудував із десяток!), фахівці знають його підручники з будівельної механіки; кузен його дружини, Ядвіґи з Кринських, композитор Вітольд Малішевський, був першим ректором Одеської консерваторії, вся родина дружини брала участь у польському повстанні 1863-го, а перше, що зробив сам Василь Павлович, придбавши садибу на Узвозі, – це викинув із фліґеля друкарню «Союза Михаила Архангела»: правильний був чоловік!.. І ось це й були наші київські еліти – свої, тутешні, глибоко закорінені: шляхетські й козацькі. І російська колоніальна адміністрація мусила з ними рахуватись. Прибулому з Орловщини на доплату «за обрусение края» батюшці могли дати кафедру в натоді вже давно «опущеній» до стану «Духовної» Київській Академії, – але НЕ «квартиру в центрі», як це потім робилося за СРСР: навіть на дачу за містом Афанасій Булґаков мусив підробляти додатково, на вельми «хлібному» тоді в Києві місці – цензором у міській управі (не помри батюшка завчасу, Листовничий, дуже ймовірно, і Булґаковим відмовив би квартири: цензорів корінна київська еліта зазвичай у себе не приймала – то вважались люди «ганебного бізнесу»).

Штука в тому, що після поразки 1918-1920 років майже на ціле століття «місцевим» було відмовлено у праві на власну «сторі» – елементарно позбавлено голосу (переважно разом із головою!). Зате доплата «за обрусение края» й далі лилася щедрим потоком – і ніколи не убувала. От і «маємо, що маємо».

Прописка-на-крові

Василя Листовничого Радянська влада знищила двічі. У 1919 році його розстріляла ЧК – тричі (!!!) виводили в Лук’янівській тюрмі «к стєнкє» на імітацію розстрілу, а потім застрелили під час вивозу з міста при спробі втечі (ох і кріпкий, видать, чоловік був!..). Друге ж, витонченіше знищення можна, в термінах сьогоднішньої війни, назвати «інформаційним» – і вирішальну роль у ньому відіграв таки його квартирант, «Мішка-венеролог», який, виїхавши з Києва до Москви й завоювавши там оглушливий успіх «Турбіними», твердо вписав себе в золотий фонд російської літератури 20-го століття, як Михаїл Афанасійович Булґаков.
Михаїл Булґаков

Михаїл Булґаков

В те, що огидний «Васіліса» міфопоетичної «Білої Ґвардії» – це й був булґаковський «домохозяин», свято вірило кілька поколінь радянських людей, щиро зачарованих романом як «історичним» (що безумовно свідчить на користь булґаковського хисту: таки «Мастер», послуговуючись Сталіновим улюбленим слівцем!) – а до того ж (що не менш важливо в історії успіху цього видатного фейку), позбавлених доступу до будь-яких альтернативних джерел інформації, «голосу другої сторони». («Біла Ґвардія» справді дуже тонко маневрує між «фікшин» і «нон-фікшин», і я давно мрію прочитати, замість «восторженного лепета» київських булґакознавців, що чисто як діти тішаться з упізнавання в тексті загублених камінчиків міської топографії, який-небудь кваліфікований розбір цього роману як видатного взірця пропаґандистської літератури – створеного не тільки за законами «худліту», а й за політтехнологіями тодішньої більшовицької журналістики: крім Ільфа з Петровим, більше нікому в російській літературі це так вдало не вийшло, Сурков-Дубовіцкій з усіма своїми потугами просто жалюгідний графоман!) І можна тепер скільки завгодно трясти історичними документами, доводячи, що «все було зовсім не так», що насправді в Києві 1919 року «білі» мали ненабагато більше підтримки в населення, ніж сьогоднішня «вата», й запам’ятались головно єврейськими погромами, і що Булґаков писав, властиво, утопію, чи пак, а-топію: «Город» своєї мрії, фантазійний «русскій Кієв», у якому Булґакови, чи пак, Турбіни – то не якісь там сумнівні орловські приблуди, а, коли й не «аристократія», то принаймні ТЕЖ «біла кість», духовні господарі «Города» – інтеліґенція, «професура», словом, культурмісіонери «в лапах у мужиков» (міф, що в третьому поколінні неперервної трансляції спокусив і погубив Бузину, Чалєнка і цілу когорту їм подібних «аристократів»: страшна річ сила слова!), – але ніяка деконструкція міфа вже не скасує того незаперечного факту, що своєї головної мети втеклий зі свого-«несвого» Города син орловського батюшки-цензора цим романом таки домігся – «київської прописки», хай і заднім числом. І це вже назавжди.

Як незаперечний і той факт, що для цього йому довелося «виселити господарів» – усього тільки зі сфери читацького співчуття, решту зробила за нього радянська влада. Але без емоційного «ключика», поданого «Майстром», вона навряд чи б упоралась. Як цей ключик працює, видно з досвіду автора, котрого начебто ні в етичній глухоті, ні в любові до радянської влади не запідозриш, – Віктора Некрасова. У 1960-ті він став першим, хто «відкрив» на Андріївському, 13 живу й здорову, нікуди не виеміґрувану доньку Листовничого, Інну Василівну, в шлюбі Кончаковську, що мешкала з родиною в тому самому своєму домі, тільки, як усі зацілілі (а небагатечко їх і лишалось…) екс-господарі київських кам’яниць, нещадно «ущільнена» – якраз до колишніх булґаковських кімнат… Віктор Платонович сам був «з ущільнених» і «даму» в Інні Василівні безпомильно впізнав одразу, навіть за прасувальною дошкою. Але Віктор Платонович палко любив Турбіних – і, разом із ними, так само палко не любив «Васілісу». І в результаті нічого в «немолодої дами» не розпитав – і нічого не зрозумів. («Вряд ли это нужно», написав глибокодумно…)

Це, до речі, найкращий тест на те, що роман таки пропаґандистський: чиста «художка» завжди «відкриває до діалогу», тоді як пропаґанда, навпаки, – замикає вам вуха на всякого «іншого», виводячи його з зони людського інтересу. І чим вона майстерніша, тим краще це робить. Булґаков – першорядний сатирик, і годі недобачити, що «Васіліса» ним виписаний жирно, жовчно, смачно, як плювок «від душі» на підлогу в хазяйському домі, – з тою живою (до вже мертвого!) ненавистю (більшовики називали її «класовою» й високо цінували!), яка родиться тільки з потреби реваншу. І тут не відбутись, як досі заведено в наших булґаковських студіях, зніченою скоромовкою в дусі «он художник, он так видит». Студії – вони на те й студії, щоб задаватись питанням, ЧОМУ «художник видит» саме так, а не інакше, – які «універсальніші» (крім того, що йому наступили на ногу в трамваї чи написали неґативну рецензію) душевні імпульси ретранслює собою – і тим притягує читача.

«Нам тільки сакля очі коле»?

Те, що Булґаков мав на все життя глибоко укритий, болючий «комплекс парвеню» (знаменитий «квартирный вопрос» – у дійсності замаскована «під жарт» страшна «травма безґрунтянства», психологічні витоки російської аґресії й до сьогодні!) – і навіть художньо не раз маніфестував готовність продати душу хоч ЧК, хоч дияволу за можливість поквитатися з тими, хто йому на цей комплекс «наступав» (квартиру погромити, червоного півня пустити, щоб заграва стала на всю Москву…), – це для всякого його уважного читача річ очевидна, і в Росії про це трошки писали й без мене. Але чому наші київські «булґаковєди й булґаколюби» за чверть віку, вже чудово знаючи, «для себе», ким насправді був Василь Листовничий, так і не зацікавилися джерелом булґаковської до нього ненависти – аж такої палючої, що втамувати її могла лиш переможно накладена на гріб убієнного, перепрошую, купа (а це, погодьтесь, куди крутіше, ніж якісь там побиті вікна критика Латунського!), – отут уже лишається хіба руками розвести... «Ленивы и нелюбопытны»? Але ж неправда, бо прелюбовно видзьобали за молодим Міхал-Афанасьїчем кожен його київський слідочок! І тільки «слона не приметили» – Командора, господаря дому, величного красеня-вусаня, любимого й шанованого всім київським «великим світом» пана полковника з бельетажу (полковником Василь Павлович став під час Першої світової, викладав у школі кадетів), – у білому кітелі, з власним виїздом, з розкішною бібліотекою, де писав вечорами при лампі свої книжки (серед сконфіскованого ЧК при арешті був рукопис його історичної розвідки про матерів великих людей, від Гракхів починаючи), з королевистою аристократкою-дружиною, що грала йому Шуберта на роялі і походжала з ним навесні в садку під квітучими вишнями… Ну що, впізнали? Впізнали, звідки «єсть пішов» на все життя застряглий квартирантові в душі недосяжним ідеалом «небесний дім» Майстра й Маргарити?
Михаїл Булґаков

Михаїл Булґаков

А в Булґакових не було бібліотеки – не призбирав «професор від Синоду»… І рояля не було – тільки гітара, інструмент натоді плебейський, «прикажчицький»: не для Шуберта… І «дом постройки изумительной» (насправді – цілком звичайної, за тодішніми київськими стандартами, але заздрі очі й «сакля коле»!) – був не їхній…

«Абыдна, да»?

О панно Інно, панно Інно…

В цій історії мені найбільше шкода Інни Листовничої. Нелегке це має бути випробування – на старості літ опинитися в себе в домі «приживалкою» (коли не покоївкою!) при новостворюваному культі того, хто на весь світ поглумився з твого замордованого батька. Я не знала Інни Василівни особисто, але добре знаю цей тип «старих дам» – «останніх зацілілих», із вічно-незламною спиною й сотнями годин під тюрмою НКВД в анамнезі: ці жінки вміли мовчати, але вони ніколи не брехали. Інна Василівна також розповідала правду, наскільки це в «щербицькі» часи було можна, – тільки що ніхто її не чув («вряд ли нужно» було!). Судячи з усіх публікацій, випробування вона витримала гідно: атмосферу дому допомогла відтворити з усією спадково-«інженерною» сумлінністю (без неї не було б музею!), але підігрувати «новим господарям» у їхньому прагненні матеріалізувати булґаковський міф про шляхетну «професорську сім’ю» (із своїм «духовноскрєпним» правом на «Город») все-таки не стала, ієрархію ще тримала чітко… Це від неї ми знаємо, звідки в автора «Білої Гвардії» такий сласний опис кабінету «Васіліси»: Листовничий дозволяв квартирантам користуватися своєю бібліотекою. Попри те, що ті були вкрай неспокійними, а часом і хамуватими пожильцями (потім Міхал-Афанасьїчу за те «прилетіла карма» в московських комуналках!). Але просвітницьку віру в силу знання українські еліти тоді сповідували свято й беззастережно: хто рветься до книжок – має бути підтриманий і заохочений. (Своїм здібним студентам з убогих Василь Павлович, звичаєм тодішніх наших меценатів, потай – щоб не принизити – уділяв і грошової позички, і принаймні один із таких у 1950-ті роки з’явивсь до пані Інни «повернути борг» – на ту саму адресу, яку проніс крізь найстрашніше в історії Києва сорокаліття – і яку давно пора повернути в культурний обіг: Андріївський узвіз, 13, дім Листовничого…)

І ще на ввесь вік запам’ятала Інна Василівна, як дев’ятилітньою, прийшовши гратись до булґаковської Льолі, вгледіла перед дзеркалом Булґакову-маму – та завершила туалет, вдоволено оглянула себе з усіх сторін і хвацько підморгнула дівчаткам:

– Ничего бабец, а?

Легко уявити, що для панської дитини ефект мусив бути десь такий, як коли б квартирантка зненацька впала рачки й загавкала (мене в дев’ять років теж такий дискурс би приголомшив, але тоді російська мова Києва ще не була настільки «простонародною», як нині, і на сусіда з Тамбовщини ми, діти, ходили витріщатися цілим двором, а потім пошепки переказували почуті від нього «страшні слова»). І ось таке – ТЕЖ не прощається: коли ти працьовито, камінь по каменю, вибудовуєш любий тобі образ «професорського кабінету» як ВЛАСНОГО «духовного дому», і вже й сам віриш, що ти професор Прєображенскій серед Шарікових, – а десь там, у місті, де ти народився і яке вважав своїм (а воно, кляте, «побігло до Петлюри», – але ти його собі повернеш, перепишеш усе наново!), живуть люди, котрі бачили всю твою, так старанно зачищену, «шерсть» – і можуть і через півстоліття на згадку про тебе осміхнутись у тій нестерпно-чемній великопанській манері, що ти її так і не освоїв: хто, Мішка? Наш пожилець? Став знаменитим, кажете? Та що ви, як мило, він завжди такий невезучий був…

Мораль, або ж сила

Комплекси – дуже тяжка штука для життя, але дуже непоганий мотиватор для творчости. Українському булґакознавству пора всього-навсього перестати потурати комплексам покійного Булґакова так, ніби він і досі живий, – і тоді й його творчість відкриється новими (цікавезними!) гранями. Ширше – пора переставати бути «обласним філіалом» «общесоюзної» русистики (і це вже не тільки булґаковських студій стосується!). «Український слід» у російський культурі глибочезний і для доль її таки вирішальний – і ні з Москви, ні з Пітера ніхто його світові на яв не покаже: самі-самі… Але для цього слід як мінімум ЗНАТИ українську культуру. І не плутати місцями господарів – і квартирантів.

А Василеві Листовничому пора нам, дорогі кияни, для початку хоча б меморіальну дошку повісити.

На ЙОГО домі.

Оксана Забужко – письменниця
lfirf: (взирая на мир)
"Как ни парадоксально это звучит, у стариков больше времени. В молодости я поразился, узнав от Плутарха, что Катон начал изучать греческий язык в восемьдесят лет. Сейчас это меня не поражает. Старость берется за дела, от которых молодость уклоняется, потому что они-де потребуют слишком много времени. К старости лучше становится вкус, и можно наслаждаться искусством и литературой без той личной предубежденности, которая в молодости окрашивает наши суждения. Старость находит удовлетворение в собственной совершенности. Она сбросила путы эгоизма; душа, наконец-то ставшая свободной, радуется быстротечному мгновению, но не молит его помедлить."
"Подводя итоги" Моэм.
Биография у него -- закачаешься... Пошел учиться на врача потому что так хотел дядя. Увлекся профессией уже на практике -- как сам говорит, чисто из любопытства наблюдать людские типы. Несколько лет отработал в лондонской "Скорой помощи" идя с чемоданчиком туда, куда полицейские старались не заходить. Навсегда закрыл для себя вопрос существования Бога и его милосердности -- видя, как дети умирают от менингита (а воспитывал его после смерти родителей дядя-священник). Параллельно пишет роман (врачом-то он быть и не собирался никогда) и относительно удачно его продает. Отклоняет приглашение на достаточно престижную, как я понимаю, должность в госпитале, бросает все и едет путешестовать и познавать мир и его удовольствия (Моэм осставил себе программу саморазвития. которой старался следовать). Через год-полтора понимает, что с "Лизой из Ламберта" его мягко говоря обул издатель, а следующий не продается. Начинает писать пьесы для театра, постоянно анализируя, как написать успешную пьесу. За 10 лет становится знаменит как драматург и -- уходит с этого поприща, понимая, что пьесами сказал уже все что мог... (да и скучно стало).
Принимает участие в I мировой, едет с разведывательной миссией в Россию перед революцией -- зная, что болен туберкулезом уже на стадии кровохаркания но трезво оценив, что годик у него еще точно есть, а вот потом видно будет...

После возвращения из России наслаждается покоем и человеческими типажами в туберкулезном санатории (год в постели, прежде чем разрешили вставать). Выздоровев, уезжает в Китай и Южные моря (ему уже под 50). И параллельно пишет, пишет, пишет....

Свой "манифест прожженого циника" он заканчивает восхвалением доброте: "Доброта — единственная ценность, которая в нашем мире видимостей как будто имеет основания быть самоцелью. Добродетель сама себе награда. Мне стыдно, что я пришел к столь банальному выводу. При моей врожденной любви к эффектам я хотел бы закончить эту книгу каким-нибудь неожиданным парадоксом или циничной эпиграммой, которая дала бы читателю повод с усмешкой заметить, что он узнает мою манеру. А выходит, что мне почти нечего сказать сверх того, что можно прочесть в любых прописях или услышать с любой церковной кафедры. Я проделал долгий кружной путь, чтобы прийти к тому, что всем уже было известно."

lfirf: (взирая на мир)
Оригинал взят у [livejournal.com profile] scholar_vit в Праздничное: О бескорыстном преступнике Адольфо Каминском



И подошел Авраам и сказал: неужели Ты погубишь праведного с
нечестивым? может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников?
неужели Ты погубишь, и не пощадишь места сего ради пятидесяти
праведников, в нем?

Быт. 18:23-24




В воскресном выпуске New York
Times очень
интересная статья
(в онлайновой версии — с документальным
фильмом) об Адольфо Каминском, которому в этом году исполняется 91
год. Его семья, евреи-беженцы из России, оказались в оккупированной
Франции с аргентинскими паспортами. Их интернировали и должны были
отправить в лагерь смерти, но Аргентина вступилась за своих граждан.
Выйдя на свободу, Адольфо примкнул к Сопротивлению.
Восемнадцатилетний юноша стал искусным подделывателем документов
(сказалось увлечение химией) и вскоре занял пост технического
директора ячейки. Поняв значение паспортов, Каминский рисовал их
сотнями и тысячами, спасая людей — в первую очередь детей. Он
рассказывает, что как-то не спал двое суток, получив срочный заказ:
он подсчитал, что рисует бланк за две минуты, поэтому час его сна
будет стоить жизни тридцати человек. По оценкам, Сопротивление
спасло только детей от семи до десяти тысяч; судя по всему, многие
из спасенных обязаны этим Каминскому. В эти годы Каминский потерял глаз от напряжения.




После войны Каминский продолжал подделывать документы еще тридцать
лет: подпольные движения в разных странах узнавали о нем и входили с
ним в контакт. Он работал с алжирскими повстанцами, борцами с
апартеидом в ЮАР, американскими уклонистами времен Вьетнамской войны
и многими другими группами. "Я спасал жизни потому, что я не могу
вынести ненужные смерти". Он участвовал практически в каждом
крупном конфликте вплоть до семидесятых годов.




Каминский из принципа не брал деньги за подделки. Он зарабатывал
фотографией и преподаванием фотоискусства, и всю жизнь прожил в
бедности, иногда на грани нищеты. Не было в этом и желания славы:
он работал в глубоком секрете, и даже его семья не знала об этом.
Жены и подруги, устав от безденежья и непонятных отлучек, уходили от
него. Только после того, как он, опасаясь ареста, оставил подделки
в 1971 году, Каминский смог завести постоянную семью, женившись на
дочери алжирского имама из туарегов. Сейчас у них трое детей.




Удивительный все-таки мы народ — евреи.




!שנה טובה‎‎

lfirf: (взирая на мир)
Оригинал взят у [livejournal.com profile] tropical_doc в My rural doctor
Ну просто оооочень близкО :)))
Оригинал взят у [livejournal.com profile] zabzamok в Eugene Smith: "Сельский доктор", 1948

© Eugene Smith, Доктор Эрнест Кериани пешком отправляется на вызов.

Без изучения репортажа Юджина Смита "Сельский доктор" немыслим ни один курс документальной фотографии. В нем буквально заложен стандарт жанра, которому следовали - осознанно или нет - десятки а может и сотни журналистов. Для 1948 года - когда этот репортаж был опубликован в журнале LIFE - он явился открытием и сенсацией. Никто до этого не вглядывался так пристально и последовательно в жизнь своих героев.

Для съемки этого репортажа Юджин Смит провел 23 дня в Креммлинге, штат Колорадо. День за днем он документировал жизнь неутомимого сельского врача Эренста Кериани. Смит следовал за врачом всюду - к пациентам, в лабораторию, на рыбалку. В итоге родился репортаж, который надолго сохранил живую искру жизни  и позволяет зрителям полностью погрузиться в атмосферу жизни сельского доктора.
Великолепные фотографии под катом )

lfirf: (взирая на мир)

В пару к воспоминаниям связиста, использовавшего обледеневшие мертвые тела как защиту от пуль :

"Мы наступали на Ржев по трупным полям. В ходе ржевских боев появилось много «долин смерти» и «рощ смерти». Не побывавшему там трудно вообразить, что такое смердящее под летним солнцем месиво, состоящее из покрытых червями тысяч человеческих тел.
Лето, жара, безветрие, а впереди — вот такая «долина смерти». Она хорошо просматривается и простреливается немцами. Ни миновать, ни обойт
и ее нет никакой возможности: по ней проложен телефонный кабель — он перебит, и его во что бы то ни стало надо быстро соединить. Ползешь по трупам, а они навалены в три слоя, распухли, кишат червями, испускают тошнотворный сладковатый запах разложения человеческих тел. Этот смрад неподвижно висит над «долиной». Разрыв снаряда загоняет тебя под трупы, почва содрогается, трупы сваливаются на тебя, осыпая червями, в лицо бьет фонтан тлетворной вони. Но вот пролетели осколки, ты вскакиваешь, отряхиваешься и снова — вперед.
Или осенью, когда уже холодно, идут дожди, в окопах воды по колено, их стенки осклизли, ночью внезапно атакуют немцы, прыгают в окоп. Завязывается рукопашная. Если ты уцелел, снова смотри в оба, бей, стреляй, маневрируй, топчись на лежащих под водой [104] трупах. А они мягкие, скользкие, наступать на них противно и прискорбно.
А каково солдату в пятый раз подниматься в атаку на пулемет! Перепрыгивать через своих же убитых и раненых, которые пали здесь в предыдущих атаках. Каждую секунду ждать знакомого толчка в грудь или ногу. Мы бились за каждую немецкую траншею, расстояние между которыми было 100–200 метров, а то и на бросок гранаты. Траншеи переходили из рук в руки по нескольку раз в день. Часто полтраншеи занимали немцы, а другую половину мы. Досаждали друг другу всем, чем только могли. Мешали приему пищи: навязывали бой и отнимали у немцев обед. Назло врагу горланили песни. На лету ловили брошенные немцами гранаты и тут же перекидывали их обратно к хозяевам."

lfirf: (взирая на мир)


И разумеется я вспомнила "Завтра я всегда бывала львом"

Оригинал взят у [livejournal.com profile] batrachospermum в Нейробиолог, которая потеряла рассудок

Будучи директором банка мозга в Национальном институте психического здоровья США, я все время окружена мозгами: одни плавают в банках с формалином, другие лежат в морозильных камерах. Частью моей работы является разрезание этих мозгов на маленькие кусочки и изучение их молекулярной и генетической структур. Моя специализация – шизофрения – изнуряющая болезнь, из-за которой пациенту часто становится трудно распознать, что реально, а что нет. Я изучаю мозги людей с шизофренией, чьи страдания были настолько невыносимы, что они совершили самоубийства. Я всегда занималась своей работой с большим рвением, но не думаю, что действительно понимала, что поставлено на карту, пока мой собственный мозг не перестал работать.



В один из первых дней 2015 года я сидела за столом, когда произошло кое-что очень странное. Вытянув правую руку, чтобы включить компьютер, я, к своему изумлению, обнаружила, что она исчезла в тот момент, когда я поднесла ее к правой нижней части клавиатуры. Я попробовала еще раз, и произошло то же самое: кисть исчезла полностью, как будто ее отрезали в запястье. Казалось, будто это волшебный фокус – завораживающий и совершенно необъяснимый. Обуреваемая ужасом, я продолжала пытаться найти свою руку, но она исчезла!

Я поборола рак груди в 2009-м и меланому в 2012-м, но никогда не допускала возможности рака головного мозга. Я сразу поняла, что это наиболее логичное объяснение моим симптомам, но поспешила эту мысль прогнать. Я направилась в конференц-зал, где у нас с коллегами было назначено совещание по новым данным о молекулярном составе префронтальной коры мозга больных шизофренией – этот отдел формирует нашу личность: мысли, эмоции, воспоминания. Но я не могла сосредоточиться, поскольку лица остальных ученых постоянно исчезали. Мысль о раке мозга снова тихонько проникла в мое сознание, а потом пронзительно закричала, требуя к себе внимания.

Read more... )
lfirf: (взирая на мир)
Оригинал взят у [livejournal.com profile] grimnir74 в Буковинский Шиндлер. Праведник народов мира

Если бы Спилберг знал об этом черновицком адвокате, то, возможно, снял бы фильм именно о нем. Шиндлер, ставший всемирно известным благодаря творению Спилберга, спас 1400 жизней, на счету черновчанина Траяна Поповича — 20 тысяч.

Лишь в конце декабря 2008 года городские власти приняли решение установить мемориальную доску в память о нем. А ведь уже много лет памятник Поповичу стоит в Израиле - в Тель-Авиве, и он признан израильскими институциями праведником Мира.

Однако это имя почти не известно на Буковине, а тем более в Украине. С точки зрения советских идеологов, чиновник профашистского режима не мог совершить что-то достойное доброй памяти. Постсоветские идеологи, которые, увы, от советских не очень отличаются, вероятно, по инерции придерживаются такого же мнения. Собственно, только с установлением мемориальной доски черновчане узнали, что Траян Попович спас жизни 20 000 их земляков.

Будучи высокопоставленным чиновником режима Антонеску (военного диктатора Румынии, союзника Гитлера), мэром Черновцов (1941—1942 гг.), Попович отказался выполнить приказ о депортации черновицких евреев в лагеря Транснистрии. Мало того, он убедил власти в своей правоте и добился изменения решения: 20 000 черновицких евреев остались в городе.

Попович умер сразу после войны, в 1946 году. Но успел написать лаконичные воспоминания, которые назвал «Исповедь». К сожалению, ни на русский, ни на украинский язык их так и не перевели, доступны румынская и английская (сокращенная) версии. А ведь этот документ достоин того, чтобы войти в учебники истории. Уверенность в своей правоте, дар убеждения позволили Поповичу заставить нацистских чиновников отказаться от массового убийства. К сожалению, случай исключительный для того времени.

Read more... )
lfirf: (взирая на мир)

"Так вот, с немцами меня примиряет не то поголовное раскаяние и смирение, которое мы наблюдаем в послевоенной Германии, - я не верю в поголовное раскаяние и уж тем более в поголовное раскаяние побежденных, - а один-единственный человек - Вилли Брандт. Глава правительства Германии, который встал на колени перед памятником героям восстания в Варшавском гетто. Это знаменитая фотография, ее знает каждый, кто интересовался историей. Но всегда, когда я бываю в Берлине, я захожу в музей Вилли Брандта на Унтер-ден-Линден и смотрю на эту фотографию. И потом дальше живу в Германии.

Я не знаю, как вам еще это объяснить. Мне кажется, это просто. Брандт не имел никакого отношения к преступлениям гитлеризма. Ну вообще никакого. Он покинул Германию фактически сразу же после прихода Гитлера к власти. Он боролся с нацизмом все годы существования режима. Он стал норвежским гражданином и вернулся на родину в норвежской же военной форме. Он мог спокойно - и даже безучастно - смотреть на памятник людям, к убийству которых он не имел никакого отношения, более того - делал все что мог, чтобы такого не произошло."

lfirf: (взирая на мир)
о ТАКОМ отставании и нехватке и не подозревала... мама не рассказывала, а в мое детство нижнее белье плохонькое, но было (н-да... первые купленные мне трусики "неделька" я была готова носить на пляж -- они реально выглядели красивее, чем плавки -- а уж какой предмет гордости был в девчачьей  раздевалке на физкультуре...)
Оригинал взят у [livejournal.com profile] shkrobius в Нобелевский лауреат. 2
Все же решил написать о Семенове. Посмотрел в википедию, там такое написано... Hе о том. Cначала лирическое отступление.

* * *

Воспоминания о советском быте - скажем
https://www.youtube.com/watch?v=_o9V_nJkpD0
непременно включают ужасы отечественного нижнего белья. Но акценты... Напоминает приснопамятную дискуссию о дефиците туалетной бумаги.

Разумеется, советская знать носила белье более высокого качества, на то она и знать. В Париже тоже не каждая кухарка ходила в шелках. И не в том дело, что его нельзя было купить даже тем немногим, у кого водились деньги. Проблема была в том, что кроме очень узкого слоя, которому в любом обществе достается большинство пряников, оно было недоступно никому, даже самого низкого качества. Раздражало не лицемерие, душила не зависть, а физическое отсутствие трусишек-маечек. Это было ненормально, позорно с любой стороны. Европа была дважды разрушена, опустошена. В Англии еще в середине 50-х годов были карточки. Тем не менее европейские страны худо-бедно справились с проблемой производства дешевого ширпотреба, тогда как СССР до середины 60-х это хронически делать не мог. Потом - смог, и дело уже было в низком качестве и узком ассортименте товаров (обычном для планового производства). Но были чулки, были трусики, были бюстгальтеры - плохие, с перебоями, но были. Это качественно другая ситуация, чем когда этого в стране нет, не производится.

Можно в принципе понять возможные причины недостатка хлопка в конце 1950-х годов (это была не только советская послевоенная проблема). Трудно представить себе причины острого дефицита вискозы. Производство капрона в 50-ые годы было относительно новым делом, такое можно списать на неразворотливость планового хозяйства. Производство вискозы было известно 40+ лет. Леса в стране хватало. И щелочи, и серной кислоты. Более того, процесс дает не только прядильное волокно, но и целлофан, и многое другое (важное, в том числе, и для оборонки). Тем не менее искуственных материалов производилось очень мало. Такая же ситуация прослеживалась по всей инфраструктуре. Скажем, для производства вискозы требуется сероуглерод для ксантигенирования целлюлозы. Массовое производство вискозы было невозможно хотя бы уже потому, что в СССР производилось очень мало сероуглерода. Тот, что производился, получался устаревшим производством с низким выходом. Первый большой завод по производству CS2 из метана был построен в 1961-м году. Результат: к середине 60-х вискоза "пошла". Даже классическую советскую майку-алкоголичку в массовом порядке до этого момента делать было не из чего. Да, в Европе было много порушено, но и было, что восстанавливать. В СССР этого не было и не планировалось. В области производства искусственных материалов страна отставала не на 10-20 лет, как в других областях, а на полвека, если не больше; ничего не делалось, чтобы сократить отставание.

Руководство - от Самого до тонкошеих вождей и далее - верило в старые добротные материалы и натуральные вещицы, как оно верило в лепнину на сталинских домах. На них этого добра б/м хватало, а в чем ходят людишки было их собственной проблемой. На пушечное мясо тратиться было глупо, средства нужны были на то, чтобы показать миру кузькину мать. Поскольку вдобавок страна была изолирована, реальный размер отставания (а оно уже затронуло оборонку) в этой области был никем не понят. Производство заменителей не планировалось. Планировалось лобовое решение, которое было невозможно на фоне колоссальных военных затрат. Руководство этого не понимало, а другого механизма, чем командное решение горстки людей, для изменения приоритетов производства не существовало.

* * *

В СССР были нобелевские лауреаты. Это были достойные люди, великие ученые, но от их нобелевских премий никому не было ни тепло, ни холодно. Мое уважение к Ландау и Капице не зависит от того, дали им премию или нет. Престиж российской/советской науки мне был и остается по барабану. Из него трусов не сошьешь. Положа руку на сердце, в цепных реакциях Хинш бы сам разобрался. Почитаю я Семенова за другое.

Историю рассказывают по-разному, например
https://books.google.com/books?id=lWFfAAAAQBAJ&pg=RA1-PT1035

До меня предание дошло в такой форме: Семенов давно искал возможности убедить советское руководство изменить приоритеты в сторону синтетических материалов; другого способа хоть как-то улучшить быт людей в СССР времен Холодной войны было невозможно. Когда Семенов выехал в Швецию получить премию, он накупил там множество вещей из синтетических волокон, искусственного меха, кожезаменителей и т. п. Он ходил по начальству, показывал вещи, убеждал ему посодействовать. И ему посодействовали. Почти никто не подозревал, что такие вещи возможны, это было открытием. Так он дошел до Фурцевой, которую потряс обещанием, что (если его послушают) в следущей семилетке советская женщина сможет купить капроновые чулки. Фурцева устроила ему встречу с Хрущевым, на которую Семенов явился в шубе из искусственного меха. Сначала он объяснил общую ситуацию Хрущеву, тот быстро проникся, но все же колебался, предвидя реакцию ЦК. Тогда Семенов дал ему свою шубу и предложил догадаться, из какого меха она сделана. Никита Сергеич был поражен. Он показывал шубу остальным членам Политбюро. До вождей дошло, что планировали они не будущее, а вчерашний день, помноженный на 110%. Это произошло в 1957-м году. Хрущев велел Семенову написать записку в ЦК, и она стала основой того, что в СССР тогда назвали "химизацией народного хозяйства".

Из своей нобелевской премии Семенов выжал все, что возможно, направив это на благо измученных нищетой людей. Он добился в этом успеха, пусть ограниченного (и не по его вине). Остальные не сделали для НАС ничего. В лучшем случае речь шла о далеких потомках, неизвестно где и когда обитающих, или о воспитании смены, которая их же облагодетельствует. Все это было в будущем времени. В настоящем же (в перешитых кальсонах) клепался атомный щит. Семенов подумал о настоящем. О будущем, он, кстати, тоже не забывал.

Есть знаменитая картина Кустодиева: молодые Семенов и Капица. Читал я письма Капицы, и лучше б не делал этого. Говорят, время было плохое... Да, время было скверное. Только если б Капица получил нобелевскую премию в 1956-м году, ходили б еще лет 20 в самодельных сатиновых трусах. Не все, конечно, но я - точно.

lfirf: (взирая на мир)
http://www.submarines.narod.ru/Books/Sverbilov_Z_txt.html -- воспоминания Жана Свербилова, спасавшего людей с К-19 и лишенного из-за этого награды

Оригинал взят у [livejournal.com profile] i_legal_alien в Третий тост
 Вот вы, когда употребляете алкогольные напитки, за что пьёте третий тост? Когда как, правда ведь? А вот подводник, оказавшись в любой компании, обязательно пробормочет про себя на третьем тосте "За тех, кто в море", даже если тамада предлагает за молодых или родителей. Этот тост предполагает и пожелания удачи тем, кто сейчас в море и почтение памяти тех, кто остался там навсегда. А за всё мирное существование советского и российского военно-морских флотов, начиная с шетидесятых годов, "навсегда в море" осталось более восьмиста подводников.
 О большинстве из них вы не знаете и не узнаете никогда: это американцы снимают о них художественные фильмы, воспевая их героизм, награждают их посмертно своими государственными наградами, признавая их подвиги и даже с почестями хоронят их тела, от которых отказывается советское правительство.
Сегодня не будет юмора совсем, - некоторый промежуточный итог я хочу подвести рассказом о неизвестных стране её героях.
 
За тех, кто в море )
На этом в цикле "Акулы из стали" я откланиваюсь с вами на пару недель. В ЖЖ если и буду появляться, то изредка с какими-нибудь философиями и фотографиями и то - не уверен. За то, что не буду вас комментировать и редко отвечать на ваши комментарии, прошу меня простить - отпуск, значит отпуск. Так что можете пока от меня отписываться.
lfirf: (взирая на мир)

На компенсацію за інвалідність воїн організував екобізнес

2015-08-08 13:10:00
Поділіться статтею в соціальних мережах :

Український воїн після втрати обох ніг на фронті всю компенсацію від держави вклав в розвиток своєї екосправи. Невелика справа Олександра Чалапчія існує лише пару місяців, але вже з'явилися перші клієнти.

Read more... )

lfirf: (взирая на мир)
Из воспоминаний участников советского атомного проекта:

У нас было представление о том, примерно к чему облучение приводит. Мы всячески старались чтобы всерьез не облучался народ. Но сама по себе дозиметрия тогда еще не была толком отработана. То есть в это время уже были у нас у всех фотокассеты, которые проявляли и устанавливали кто сколько получил. И поначалу было такое положение - что кто переоблучился, по результатам фотокассет, - тому давали сразу отпуск на несколько дней. Чтобы привести в норму. Чтобы за длительный период времени было бы среднее облучение в норме. Работяги это быстро сообразили и стали эти кассеты совать на всякие трубопроводы активные и так далее, или в кюбеля, где хранились блоки, для того чтобы побольше иметь отпусков на этом деле. На работу это дело сильно влияло. Тогда стали штрафовать начальников смены, если у него люди переоблучились.

Тогда кассеты стали оставлять в своем костюме и не нести с собой на работу. Так что, в общем, это длительное дело было пока нашли такие способы, что все стало довольно разумно. Но и сейчас еще не очень разумно, потому что, например, попробуй кого-нибудь снять с пайков и дополнительного отпуска по вредности, перевести в безвредные условия работы - это же кошмар, никто не хочет.

Оригинал взят у [livejournal.com profile] shkrobius в Хреновина Иосифа Виссарионыча
Набрел на удивительный сайт - воспоминания рядовых участников атомного проекта о том, как запускали первый реактор ("котел") на выработку плутония для первой советской бомбы. Вот типичная история - про хреновину Игоря Васильевича (пунктуация авторская)

...Когда пускали первый из больших котлов, Курчатов очень боялся что не хватит средств регулирования, и поэтому распорядился чтобы вставить дополнительные поглотители. Их делали так: взяли трубы алюминиевые, и туда набили, насыпали борной кислоты, и трубы потом заварили. И их поставили в реактор. Их назвали ХИВсы - хреновина Игоря Васильевича. Когда начали работать на мощности, вдруг первый ХИВс с ужасным грохотом взорвался. Оттуда вылетел сразу такой туман, мгла образовалась в центральном зале. Это вся борная кислота, причем все это было уже активное, все это оттуда вылетело к черту. Потом второй рванул. Тогда значит остановили это дело. И доперли, что это же борная кислота, а не борный ангидрид. А в борной кислоте кристаллизационной воды до черта. Там значит получалась гремучка из-за радиолиза, и эта гремучка рвала. Ну, тогда выбросили эти ХИВсы к чертям. http://www.famhist.ru/famhist/ap/00061a30.htm

Таких историй там множество. Мне с детства внушили про интеллектуальную мощь кователей атомного щита, Курчатова в особенности, и я удивлен, настолько откровенно глупыми представляются многие их решения - из тех относительно немногих, которые не основывались на подробных шпионских сведениях, известных одному лишь Курчатову. Кем надо быть, чтобы приказать засунуть наглухо запаянный кристаллогидрат в ядерный реактор? Или - как можно так сконструировать систему охлаждения, чтобы урановые блоки постоянно в нее впаивались, и приходилось их высверливать из активной зоны, облучая сотни людей? - см. рассказ про "корчевание козлов" http://www.famhist.ru/famhist/ap/0008f3f1.htm
Или другая история - чистый конек Горбунок:

...Курчатов сказал Фролову-Домнину что ты мне покажи блочки, которые вытащили из козла. Причем они хранились в кюбеле, в галерее, под водой и можно было там посмотреть, и перископ там есть и все... А тот понял это чересчур буквально. Игорь Васильевич сидел в центральном зале. Вдруг туда прет Фролов-Домнин. Вдруг включается вся сигнализация значит по радиоактивности. Что такое? Он прет целый лоток с этими блочками и ставит перед Игорем Васильевичем. А Игорь Васильевич в недоумении смотрит - чего он вынес. Потом глянул на эти блочки... Ты говорит что принес?! Вот я, говорит, вы мне сказали блочки принести, я их вынул из кюбеля, вот принес.. И вот такие номера были постоянно. Он не понимал. То есть он совершенно ничего не понимал. Например в какой-то момент он значит достал сколько-то блочков там из козла, и он знал что всегда начальство все страшно ругается если где-то блок какой-то лежит, это вообще так сказать гигантское нарушение. Он должен быть или в канале, или в кладовой, но просто так блок не может лежать. А тут он значит вытащил их из канала. Он значит не знал куда их деть, он в зале их в уголочек положил и накрыл какой-то тряпкой. Вся сигнализация звонит, а ему неважно, отчего она там звонит. Значит вот такие номера бывали все время. http://www.famhist.ru/famhist/ap/0009c0cc.htm

Сказ как Царь Кащей послал Иванушку-дурачка Змея Горыныча выдоить и хлопушку в небо запустить.
lfirf: (взирая на мир)
Джон (или Йон -- John Heinrich Detlef Rabe) Рабе -- член НСДАП, спасавший (и спасший несколько тысяч) китайыев во время Нанкинской резни.
И упорный и -- так растак!-- убедительный (он был хороший оратор) антисемитизм Честертона

Profile

lfirf: (Default)
lfirf

2025

S M T W T F S

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Apr. 23rd, 2025 04:30 pm
Powered by Dreamwidth Studios